Ш. Перро «Рике с хохолком»

Жила когда-то королева, у которой родился сын, такой безобразный, что долгое время сомневались — человек ли он. Волшебница, присутствовавшая при его рождении, уверяла, что все обернется к лучшему, так как он будет весьма умен; она даже прибавила, что благодаря особому дару, полученному им от нее, он сможет наделить всем своим умом ту особу, которую полюбит более всего на свете.

Это несколько утешило бедную королеву, которая весьма была огорчена тем, что родила на свет такого гадкого малыша. Правда, как только этот ребенок научился лепетать, он сразу же стал говорить премилые вещи, а во всех его поступках было столько ума, что нельзя было не восхищаться. Я забыл сказать, что родился он с маленьким хохолком на голове, а потому его и прозвали: Рике с хохолком. Рике было имя всего его рода.

Лет через семь или восемь у королевы одной из соседних стран родились две дочери. Та из них, что первой явилась на свет, была прекрасна, как день; королеве это было столь приятно, что окружающие опасались, как бы ей от слишком сильной радости не стало худо. Та самая волшебница, которая присутствовала при рождении Рике с хохолком, находилась и при ней и, дабы ослабить ее радость, объявила, что у маленькой принцессы вовсе не будет ума и что насколько она красива, настолько она будет глупа. Это очень огорчило королеву, но несколько минут спустя она испытала огорчение еще большее: она родила вторую дочь, и та оказалась чрезвычайно некрасивой.

— Не убивайтесь так, сударыня, — сказала ей волшебница, — ваша дочь будет вознаграждена иными качествами, и будет у ней столько ума, что люди не заметят в ней недостатка красоты.

— Дай бог, — ответила королева, — но нельзя ли сделать так, чтобы старшая, такая красивая, стала немного поумнее?

— Что до ума, сударыня, я ничего не могу для нее сделать, — сказала волшебница, — но я все могу, когда дело идет о красоте, а так как нет такой вещи, которой я бы не сделала для вас, то она получит от меня дар — наделять красотой того, кто ей понравится.

По мере того как обе принцессы подрастали, умножались и их совершенства, и повсюду только и было речи, что о красоте старшей и об уме младшей. Правда и то, что с годами весьма усиливались и их недостатки. Младшая дурнела прямо на глазах, а старшая с каждым днем становилась все глупее. Она или ничего не отвечала, когда ее о чем-либо спрашивали, или говорила глупости. К тому же она была такая неловкая, что если переставляла на камине какие-нибудь фарфоровые вещицы, то одну из них непременно разбивала, а когда пила воду, то половину стакана всегда выливала себе на платье.

Хотя красота — великое достоинство в молодой особе, все же младшая дочь всегда имела больший успех, чем старшая. Сперва все устремлялись к красавице, чтоб поглядеть на нее, полюбоваться ею, но вскоре уже все шли к той, которая была умна, потому что ее приятно было слушать; можно было только удивляться, что уже через четверть часа, даже раньше, никого не оставалось подле старшей, а все гости окружали младшую. Старшая, хоть и была весьма глупа, замечала это и не пожалела бы отдать всю свою красоту, лишь бы наполовину быть такой умной, как ее сестра. Королева, как ни была разумна, все же порой не могла удержаться, чтоб не попрекнуть дочь ее глупостью, и бедная принцесса чуть не умирала от этого с горя.

Как-то раз в лесу, куда она пошла поплакать о своей беде, к ней подошел человек очень уродливой и неприятной наружности, одетый, впрочем, весьма пышно. Это был молодой принц Рике с хохолком: влюбившись в нее по портретам, которые распространены были во всем мире, он оставил королевство своего отца ради удовольствия повидать ее и поговорить с нею. В восторге от того, что встретил ее здесь совсем одну, он подошел к ней и представился как только мог почтительнее и учтивее. Он приветствовал ее, как подобает, и тут, заметив, что принцесса очень печальна, сказал ей:

— Не понимаю, сударыня, отчего это особа столь прекрасная, как вы, может быть столь печальна? Хоть я и могу похвалиться, что видел множество прекрасных особ, все же, надо сказать, не видел ни одной, чья красота напоминала бы вашу.

— Вы так любезны, сударь, — ответила ему принцесса и больше ничего не могла придумать.

— Красота, — продолжал Рике с хохолком, — столь великое благо, что она все остальное может нам заменить, а когда обладаешь ею, то, мне кажется, ничто уже не может особенно печалить нас.

— Я бы предпочла, — сказала принцесса, — быть столь же уродливой, как вы, но быть умной, вместо того чтобы быть такой красивой, но такой глупой.

— Ничто, сударыня, не служит столь верным признаком ума, как мысль об его отсутствии, и такова уж его природа, что чем больше его имеешь, тем больше его недостает.

— Не знаю, — сказала принцесса, — знаю только, что я очень глупа, оттого-то и убивает меня печаль.

— Если только это огорчает вас, сударыня, я легко могу положить конец вашей печали.

— А как вы это сделаете? — спросила принцесса.

— В моей власти, сударыня, — сказал Рике с хохолком, — наделить всем моим умом ту особу, которую я полюблю более всего на свете. А так как эта особа — вы, сударыня, то теперь от вас одной зависит стать умной, лишь бы вы согласились выйти замуж за меня.

Принцесса была совсем озадачена и ничего не ответила.

— Вижу, — сказал Рике с хохолком, — что это предложение смущает вас, но я не удивляюсь и даю вам сроку целый год, чтобы вы могли принять решение.

Принцессе настолько не хватало ума, и в то же время ей так сильно хотелось иметь его, что она вообразила, будто этому году никогда не будет конца, — и вот она приняла сделанное ей предложение. Не успела она пообещать Рике, что выйдет за него замуж ровно через год, как почувствовала себя совсем иною, нежели раньше. Теперь она с поразительной легкостью могла говорить все, что хотела, и говорить умно, непринужденно и естественно. В ту же минуту она начала с принцем Рике любезный и легкий разговор и с таким блеском проявила в нем свой ум, что Рике с хохолком подумал, не дал ли он ей больше ума, чем оставил себе самому.

Когда она вернулась во дворец, весь двор не знал, что и подумать о таком внезапном и необыкновенном превращении: насколько прежде все привыкли слышать от нее одни только глупости, настолько теперь удивлялись ее здравым и бесконечно остроумным речам. Весь двор был так обрадован, что и представить себе нельзя; только младшая сестра осталась не очень довольна, потому что, уже не превосходя теперь умом сестру, она рядом с нею казалась всего лишь противным уродом.

Король стал слушаться советов старшей дочери и нередко в ее покоях совещался о делах. Так как слух об этой перемене распространился повсюду, то молодые принцы из всех соседних королевств стали пытаться заслужить ее любовь, и почти все просили ее руки; но ни один из них не казался ей достаточно умным, и она выслушивала их, никому ничего не обещая. Но вот к ней явился принц столь могущественный, столь богатый, столь умный и столь красивый, что принцесса не могла не почувствовать к нему расположения. Отец ее, заметив это, сказал, что предоставляет ей выбрать жениха и что решение зависит только от нее. Чем умнее человек, тем труднее принять решение в таком деле, а потому, поблагодарив отца, она попросила дать ей время на размышление.

Случайно она пошла гулять в тот самый лес, где встретила принца Рике, чтобы на свободе подумать о том, что ей предпринять. Гуляя там в глубокой задумчивости, она вдруг услышала глухой шум под ногами, как будто какие-то люди ходят, бегают, суетятся. Внимательно прислушавшись, она разобрала слова. Кто-то говорил: «Принеси мне этот котелок!» А кто-то другой: «Подай мне тот котелок». А третий: «Подложи дров в огонь». В тот же миг земля разверзлась, и у себя под ногами принцесса увидела большую кухню, которую наполняли повара, поварята и все прочие, без кого никак не приготовить роскошного пира. От них отделилась толпа человек в двадцать или тридцать; то были вертелыцики, они направились в одну из аллей, расположились там вокруг длинного стола и, со шпиговальными иглами в руках, в шапках с лисьими хвостиками на головах, дружно принялись за работу, напевая благозвучную песню. Принцесса, удивленная этим зрелищем, спросила их, для кого они трудятся.

— Это, сударыня, — отвечал самый видный из них, — для принца Рике, завтра его свадьба.

Принцесса удивилась еще больше и, вспомнив вдруг, что сегодня исполнился ровно год с того дня, как она обещала выйти замуж за принца Рике, еле устояла на ногах. Не помнила она об этом оттого, что, давая обещание, была еще глупой, и, получив от принца ум, который он ей подарил, забыла все свои глупости.

Она продолжала свою прогулку, но не успела пройти и тридцати шагов, как пред ней предстал Рике с хохолком, исполненный отваги, в великолепном наряде, ну, словом, как принц, готовящийся к свадьбе.

— Вы видите, сударыня, — сказал он, — я свято сдержал слово и не сомневаюсь, что вы тоже пришли сюда затем, чтобы исполнить ваше обещание и сделать меня самым счастливым среди людей, отдав мне вашу руку.

— Признаюсь вам откровенно, — ответила принцесса, — я еще не приняла решения, какое хотелось бы вам, и не думаю, чтобы когда-нибудь приняла.

— Вы удивляете меня, сударыня! — сказал ей Рике с хохолком.

— Верю, — ответила принцесса, — и конечно уж, если бы я имела дело с человеком грубым или глупым, то была бы в великом затруднении. «Слово принцессы свято, — сказал бы он мне, — и вы должны выйти за меня замуж, раз вы мне обещали!» Но я говорю с человеком самым умным во всем мире, а потому уверена, что вас удастся убедить. Вы знаете, что, когда я еще была глупой, я все-таки и тогда не решалась выйти за вас замуж, — так как же вы хотите, чтобы теперь, обладая умом, который вы мне дали и от которого я стала еще разборчивее, чем была прежде, я приняла решение, какое не смогла принять даже в ту пору? Если вы и вправду собирались на мне жениться, то напрасно вы избавили меня от моей глупости и научили во всем разбираться.

— Если глупому человеку, как вы только что сказали, — возразил Рике с хохолком, — было бы позволено попрекать вас изменой вашему слову, то почему же мне, сударыня, вы не разрешаете поступить так же, когда дело идет о счастье моей жизни? Какой смысл в том, чтобы люди умные оказывались в худшем положении, чем те, у которых вовсе нет ума? Вы ли это говорите, вы, у которой столько ума и которая так хотела поумнеть? Но давайте вернемся к делу. Если не считать моего уродства, что не нравится вам во мне? Вы недовольны моим родом, моим умом, моим нравом, моим поведением?

— Ничуть, — отвечала принцесса, — мне нравится в вас все, что вы перечислили сейчас.

— Если так, — сказал Рике с хохолком, — я очень рад, потому что вы можете сделать меня самым счастливым из смертных.

— Как же это может быть? — удивилась принцесса.

— Так будет, — ответил принц Рике, — если вы полюбите меня настолько, что пожелаете этого, а чтобы вы, сударыня, не сомневались, знайте: от той самой волшебницы, что в день моего рождения наградила меня волшебным даром и позволила мне наделить умом любого человека, какого мне заблагорассудится, вы тоже получили дар — вы можете сделать красавцем того, кого полюбите и кого захотите удостоить этой милости.

— Если так, — сказала принцесса, — я от души желаю, чтоб вы стали самым прекрасным и самым любезным принцем на всей земле, и, насколько это в моих силах, приношу вам в дар красоту.

Не успела принцесса произнести эти слова, как принц Рике уже превратился в самого красивого, самого стройного и самого любезного человека, какого мне случалось видеть.

Иные уверяют, что чары волшебницы здесь были ни при чем, что только любовь произвела это превращение. Они говорят, что принцесса, поразмыслив о постоянстве своего поклонника, о его скромности и обо всех прекрасных свойствах его ума и души, перестала замечать, как уродливо его тело, как безобразно его лицо: горб его стал теперь придавать ему некую особую важность, в его ужасной хромоте она теперь видела лишь манеру склоняться чуть набок, и эта манера приводила ее в восторг. Говорят даже, будто глаза его казались ей теперь еще более блестящими оттого, что были косы, будто в них она видела выражение страстной любви, а его большой красный нос приобрел для нее какие-то таинственные, даже героические черты.

Как бы то ни было, принцесса обещала Рике тотчас же выйти за него замуж, лишь бы он получил согласие ее отца. Король, узнав, сколь высоко его дочь ставит принца Рике, который к тому же был ему известен как принц весьма умный и рассудительный, был рад увидеть в нем своего зятя. Свадьбу отпраздновали на другой день, как и предвидел Рике с хохолком, и в полном согласии с приказаниями, которые он успел дать задолго до того.

Ш. Перро «Волшебница»

Жила-была вдова, у которой были две дочери; старшая до того на нее походила и лицом и нравом, что, как говорится, не развел бы их. Так они были обе горды и неприветливы, что, кажется, никто бы не согласился жить с ними. Младшая, напротив, вышла в отца кротостью и вежливостью, да и сверх того красавица она была необыкновенная. Всякому человеку нравится то, что на него походит; мать была без ума от старшей дочери, а к младшей чувствовала отвращение неодолимое. Она заставляла ее работать с утра до вечера и не позволяла ей обедать за столом, а отсылала ее в кухню.

Два раза в день бедняжка должна была ходить по воду, за три версты от дому, и приносить оттуда большой тяжелый кувшин, полный доверху. Однажды, в самое то время, как она была у колодца, к ней подошла нищая и попросила дать ей напиться. «Изволь, голубушка», — отвечала красавица, выполоскала кувшин, зачерпнула воды на самом чистом месте источника и подала ей, а сама поддерживала кувшин рукою, чтоб старушке ловчее было пить. Старушка отпила воды да и говорит: «Ты такая красавица и такая притом добрая и вежливая, что я не могу не сделать тебе подарка. (Старушка эта была волшебница, которая обернулась нищей, с тем чтобы испытать добрый нрав молодой девушки.) И будет мой тебе подарок состоять в том, что всякий раз, как ты промолвишь слово, у тебя изо рта выпадет либо цветок, либо драгоценный камень».

Красавица возвратилась домой, и мать пустилась ее бранить за то, что она так долго промешкала у колодца.

— Извини меня, матушка; я, точно, немного замешкалась, — отвечала она и тут же выронила изо рта две розы, два жемчуга и два больших алмаза.

— Что я вижу! — воскликнула старуха с удивлением. — У нее изо рта валятся жемчуга и алмазы! Откуда тебе эта благодать пришла, дочь моя? — (Она ее в первый раз от роду назвала дочерью.)

Бедняжка чистосердечно все рассказала, на каждом слове роняя по алмазу.

— Вот как! — возразила вдова. — Так я сейчас пошлю туда же мою дочь. Поди сюда, Груша, посмотри, что падает изо рта у твоей сестры, когда она говорит! Небось и ты бы желала иметь такой же дар! Тебе стоит пойти по воду к источнику, и, если нищая тебя попросит воды напиться, исполни ее просьбу со всею вежливостью да любезностью.

— Вот еще! — возразила злюка. — Такая я, чтобы по воду ходить, как же!

— Я хочу, чтобы ты пошла по воду, — возразила мать, — и сию же минуту.

Она пошла, только все время ворчала. Она взяла с собою самый красивый серебряный графин, какой только находился у них в доме. Не успела она приблизиться к источнику, как увидала даму, чрезвычайно богато одетую; эта дама вышла из лесу, подошла к ней и попросила дать ей напиться. Это была та же самая волшебница, которая являлась ее сестре, но на этот раз она приняла на себя вид и всю наружность принцессы, с тем чтоб испытать, до какой степени нрав этой девушки был дурен и неприветлив.

— Разве я сюда пришла, чтобы поить других! — с грубостью отвечала гордячка. — Уж не для тебя ли я принесла из дому этот серебряный графин? Вишь К 9. КН. Я барыня! Ты сама рукой зачерпни, коли так тебе пить хочется.

— Какая же ты невежа! — отвечала волшебница спокойным голосом, без всякого, впрочем, гнева. — Ну, коли ты так со мною поступила, и я же тебе сделаю подарок, и будет он состоять в том, что при каждом твоем слове у тебя изо рта выпадет змея или жаба.

Мать, как только издали завидела свою Грушу, тотчас же закричала:

— Ну. что, дочка?

— Ну что, матка? — отвечала та, и у нее изо рта выскочили две змеи и две жабы.

— О небо, — воскликнула старуха, — что я вижу! Всему причиною сестра — это верно... Ну, так постой же! Я ж ее!

Она бросилась бить бедняжку, свою вторую дочь, но та убежала и спряталась в соседнем лесу. Царский сын, возвращаясь с охоты, встретил ее там и, пораженный ее красотою, спросил ее, что она делает в лесу и зачем плачет.

— Ах, сударь! — отвечала она. — Мать прогнала меня из дому, — и при этих словах у нее изо рта выпало несколько жемчугов и алмазов.

Царский сын удивился и тотчас спросил, что это значит. Она рассказала ему свое приключение. Царский сын тут же в нее влюбился и, сообразив, что такой дар стоит всякого приданого, взял ее во дворец своего отца и женился на ней.

А сестра ее до того себя довела, что все ее возненавидели и даже собственная мать ее прогнала, и несчастная, всеми отверженная, умерла одна в лесу с горя и с голода.

Братья Гримм «Король-лягушонок, или Железный Генрих»

В старые времена, когда стоило лишь о чем- то задуматься и желание тут же исполнялось, жил на свете король. Было у него несколько дочерей, одна краше другой. Но самой прекрасной считалась младшая: даже солнце, повидавшее много чудес, удивлялось, озаряя ее лицо.

Около королевского замка рос густой темный лес, а в нем под старой липой был вырыт колодец. Часто в жаркие дни приходила младшая королевна в лес и присаживалась в прохладе у колодца. Когда ей становилось скучно, развлекала она себя любимой игрой: подбрасывала и ловила золотой мячик.

И вот однажды подброшенный королевной золотой мяч попал не в ее протянутую руку, а ударился оземь, покатился прямо в колодец и, увы, исчез в воде. Колодец же был так глубок, что дна его не было видно. Стала королевна плакать и никак не могла утешиться.

— Почему ты плачешь, красавица? Твое горе даже камень растопит.

Оглянулась королевна и увидела лягушонка, высунувшего свою толстую уродливую голову из колодца.

— Горюю я, старый водошлеп, из-за своего золотого мячика, что в твой колодец упал, — ответила девушка.

— Успокойся, королевна, я помогу твоему горю. Но что ты дашь мне, если я игрушку достану? — спросил лягушонок.

— Все, что захочешь, милый лягушонок: платья мои, жемчуга и камни самоцветные, даже корону золотую...

— Не нужны мне ни платья твои, ни жемчуга и камни самоцветные, ни корона золотая. Пообещай полюбить меня и везде брать с собой: буду я с тобой играть, рядом с тобой сидеть, кушать из твоей золотой тарелки, пить из твоей чашки, спать в твоей постели. Только тогда я спущусь в колодец и достану золотой мячик, — сказал лягушонок.

— Обещаю, лишь верни мне мою игрушку.

Но про себя королевна подумала: «Глупость какая! Пусть сидит водошлеп в колодце с себе подобными да квакает. Где уж лягушке быть человеку товарищем!»

Лягушонок же исчез в воде, опустился на самое дно и через несколько мгновений опять выплыл, держа во рту мячик. Обрадовалась королевна, подхватила игрушку и побежала прочь от колодца.

— Постой, постой, королевна! — закричал ей вслед лягушонок. — Возьми меня с собой, мне ж за тобой не угнаться.

Но куда там! Напрасно звал девушку лягушонок, беглянка не слушала его. Возвратилась она во дворец и думать забыла о бедном лягушонке, который несолоно хлебавши нырнул обратно в колодец.

На следующий день, когда король с дочерьми сел за стол, вдруг услышали все: шлеп, шлеп, шлеп. Кто-то шел по мраморным ступеням лестницы, добрался до двери и произнес:

— Младшая королевна, отвори мне!

Вскочила девушка и, отворив дверь, увидела за ней лягушонка. Испугалась она, быстро захлопнула дверь и вернулась к столу. Но король заметил, что с дочерью творится неладное, и спросил:

— Чего ты боишься, доченька? Уж не великан ли стоит за дверью и хочет похитить тебя?

— Не великан, а мерзкий лягушонок! — ответила королевна.

— Что же ему нужно от тебя?

— Ах, дорогой отец, вчера я играла у колодца в лесу и уронила в воду золотой мячик. Я так плакала, что лягушонок пожалел меня и достал игрушку, но потребовал, чтобы я была с ним неразлучна. Я пообещала, но не думала, что он может из воды выйти. И вот теперь лягушонок ждет под дверью...

Тут в дверь еще раз постучали, и раздался голос:

— Королевна, королевна!

Что же ты не отворяешь?

Иль забыла обещанье

У прохладных вод колодца?

Королевна, королевна,

Что же ты не отворяешь?

Строго приказал король дочери:

— Что пообещала, то и должна исполнить. Ступай и отвори лягушонку дверь!

Королевна открыла дверь, лягушонок впрыгнул в комнату и, следуя по пятам за девушкой, доскакал до стола, квакнул: «Подними меня!» Королевна замешкалась, но отец строго взглянул на нее, и девушка, опустив голову, усадила лягушонка на стол. Но ему все было мало.

— Придвинь-ка, — сказал лягушонок, — свое золотое блюдо ко мне поближе, мы вместе покушаем.

Что делать? Пришлось королевне выполнить и эту просьбу гостя. Лягушонок уплетал кушанья за обе щеки, а молодой хозяйке кусок в горло не лез. Наконец лягушонок наелся и произнес:

— Притомился я, отнеси меня в свою комнату и уложи в пуховую постель, пора нам поспать.

Расплакалась королевна, неприятно ей было холодного и скользкого лягушонка в свою постель пускать. Но король разгневался и сказал:

— Кто тебе в беде помог, того тебе презирать не годится.

Взяла девушка лягушонка двумя пальцами, понесла к себе и бросила в угол. Но когда улеглась она в постель, подполз лягушонок и заквакал:

— Устал я, тоже спать хочу. Положи меня на кровать, а то я твоему отцу нажалуюсь!

Рассердилась королевна, схватила лягушонка и швырнула его изо всех сил прямо об стену. И тут мерзкий лягушонок обернулся статным королевичем. Рассказал он, что злая ведьма обратила его в лягушку и никто, кроме младшей дочери короля, не в силах был расколдовать его.

И по воле короля младшая дочь стала супругой юноши, и решили они отправиться в родное королевство бывшего лягушонка.

Наутро подъехала к крыльцу карета, запряженная восьмеркой белых лошадей. Сбруя коней была вся из золотых цепей, украшенная плюмажами из белых страусовых перьев. На запятках кареты стоял верный слуга королевича. Звали слугу Генрих.

Когда хозяин его был превращен в лягушонка, преданный Генрих так опечалился, что велел сделать три железных обруча и заковал в них свое сердце, чтобы оно не разорвалось на части от горя. Теперь же слуга был счастлив, что его господин избавился от злых чар.

Генрих посадил молодых в карету, и они двинулись в путь. Проехали путешественники часть дороги, как королевич вдруг услышал какой-то треск, словно что-то обломилось. Обернулся он и воскликнул:

— Что там хрустнуло, Генрих? Неужели карета сломалась?

А верный слуга ему отвечает:

— Нет! Цела карета, мой господин. А это

Лопнул обруч железный на сердце моем:

Исстрадалось оно, повелитель, о том,

Что в колодце холодном ты был заключен

И лягушкой остаться навек обречен.

И еще два раза хрустнуло что-то во время пути — это разрывались обручи на сердце верного Генриха, потому что господин его был теперь освобожден от чар и счастлив.

3. Топелиус «Три ржаных колоса»

Все началось под Новый год.

Жил в одной деревне богатый крестьянин. Деревня стояла на берегу озера, и на самом видном месте высился дом богача — с пристройками, амбарами, сараями, за глухими воротами.

А на другом берегу, у лесной опушки, ютился маленький домишко, всем ветрам открытый. Да только и ветер ничем не мог здесь разжиться.

На дворе была стужа. Деревья так и трещали от мороза, а над озером кружились тучи снега.

— Послушай, хозяин, — сказала жена богатея, — давай положим на крышу хоть три ржаных колоса для воробьев! Ведь праздник нынче, Новый год.

— Не так я богат, чтобы выбрасывать столько зерна каким-то воробьям, — сказал старик.

— Да ведь обычай такой, — снова начала жена. — Говорят, к счастью это.

— А я тебе говорю, что не так я богат, чтобы бросать зерно воробьям, — сказал, как отрезал, старик.

Но жена не унималась.

— Уж, наверное, тот бедняк, что на другой стороне озера живет, — сказала она, — не забыл про воробьев в новогодний вечер. А ведь ты сеешь хлеба в десять раз больше, чем он.

— Не болтай вздора! прикрикнул на нее старик. — Я и без того немало ртов кормлю. Что еще выдумала — воробьям зерно выбрасывать!

— Так-то оно так, — вздохнула старуха, — да ведь обычай...

— Ну вот что, — оборвал ее старик, — знай свое дело, пеки хлеб да присматривай, чтобы окорок не подгорел. А воробьи не наша забота.

И вот в богатом крестьянском доме стали готовиться к встрече Нового года — и пекли, и жарили, и тушили, и варили. От горшков и мисок стол прямо ломился. Только голодным воробьям, которые прыгали по крыше, не досталось ни крошки. Напрасно кружили они над домом — ни одного зернышка, ни одной хлебной корочки не нашли.

А в бедном домишке на другой стороне озера словно и забыли про Новый год. На столе и в печи было пусто, зато воробьям было приготовлено на крыше богатое угощение — целых три колоса спелой ржи.

— Если бы мы вымолотили эти колосья, а не отдали их воробьям, и у нас был бы сегодня праздник! Каких бы лепешек я напекла к Новому году! — сказала со вздохом жена бедного крестьянина.

— Какие там лепешки! — засмеялся крестьянин. — Ну много ли зерна намолотила бы ты из этих колосьев! Как раз для воробьиного пира!

— И то правда, — согласилась жена. — А все-таки...

— Не ворчи, мать, — перебил ее крестьянин, — я ведь скопил немного денег к Новому году. Собирай-ка скорее детей, пусть идут в деревню да купят нам свежего хлеба и кувшин молока. Будет и у нас праздник — не хуже, чем у воробьев!

— Боюсь я посылать их в такую пору, — сказала мать, — тут ведь и волки бродят...

— Ничего, — сказал отец, — я дам Юхану крепкую палку, этой палкой он всякого волка отпугнет.

И вот маленький Юхан со своей сестренкой Ниллой взяли санки, мешок для хлеба, кувшин для молока, здоровенную палку на всякий случай и отправились в деревню на другой берег озера.

Когда они возвращались домой, сумерки уже сгустились.

Вьюга намела на озере большие сугробы. Юхан и Нилла с трудом тащили санки, то и дело проваливаясь в глубокий снег. А снег все валил и валил, сугробы росли и росли, а до дома было еще далеко.

Вдруг во тьме перед ними что-то зашевелилось. Человек не человек, и на собаку не похоже. А это был волк — большущий, худой. Пасть открыл, стоит поперек дороги и воет.

— Сейчас я его прогоню, — сказал Юхан и замахнулся палкой.

А волк даже с места не сдвинулся. Видно, ничуть его не испугала палка Юхана, но и на детей нападать он как будто не собирался. Он только завыл еще жалобнее, словно просил о чем-то. И как ни странно, дети отлично понимали его.

— У-у-у, какая стужа, какая лютая стужа, — жаловался волк, — моим волчатам совсем есть нечего! Они пропадут с голоду!

— Жаль твоих волчат, — сказала Нилла, — но у нас самих нет ничего, кроме хлеба. Вот возьми два свежих каравая для своих волчат, а два останутся нам.

— Спасибо вам, век не забуду вашу доброту, — сказал волк, схватил зубами два каравая и убежал.

Дети завязали потуже мешок с оставшимся хлебом и, спотыкаясь, побрели дальше.

Они прошли совсем немного, как вдруг услышали, что кто-то тяжело ступает за ними по глубокому снегу. Кто бы это мог быть? Юхан и Нилла оглянулись. А это был огромный медведь. Медведь что-то рычал по-своему, и Юхан с Ниллой сначала никак не могли понять его. Но скоро они стали разбирать, что он говорит.

— Мор-р-роз, какой мор-р-роз, — рычал медведь. — Все р-р-р-ручьи замерзли, все р-р-реки замерзли...

— А ты чего бродишь? — удивился Юхан. — Спал бы в своей берлоге, как другие медведи, и смотрел бы сны.

— Мои медвежата плачут, просят попить. А все реки замерзли, все ручьи замерзли. Как же мне напоить моих медвежат?

— Не горюй, мы отольем тебе немного молока. Давай твое ведерко!

Медведь подставил берестяное ведерко, которое держал в лапах, и дети отлили ему полкувшина молока.

— Добрые дети, хорошие дети, — забормотал медведь и пошел своей дорогой, переваливаясь с лапы на лапу.

И Юхан с Ниллой пошли своей дорогой. Поклажа на их санках стала полегче, и теперь они быстрее перебирались через сугробы. Да и свет в окне их домика уже виднелся сквозь тьму и метель.

Но тут они услышали какой-то странный шум над головой. Это был и не ветер, и не вьюга. Юхан и Нилла посмотрели вверх и увидели безобразную сову. Изо всех сил она била крыльями, стараясь не отстать от детей.

— Отдайте мне хлеб! Отдайте молоко! — выкрикивала сова скрипучим голосом и уже растопырила свои острые когти, чтобы схватить добычу.

— Вот я тебе сейчас дам! — сказал Юхан и принялся размахивать палкой с такой силой, что совиные перья так и полетели во все стороны.

Пришлось сове убираться прочь, пока ей совсем не обломали крылья.

А дети скоро добрались до дому. Они стряхнули с себя снег, втащили на крыльцо санки и вошли в дом.

— Наконец-то! — радостно вздохнула мать. — Чего я не передумала! А вдруг, думаю, волк им встретится...

— Он нам и встретился, — сказал Юхан. — Только он нам ничего плохого не сделал. А мы ему дали немного хлеба для его волчат.

— Мы и медведя встретили, — сказала Нилла. — Он тоже совсем не страшный. Мы ему молока для его медвежат дали.

— А домой-то привезли хоть что-нибудь? Или еще кого-нибудь угостили? — спросила мать.

— Еще сову! Ее мы палкой угостили! — засмеялись Юхан и Нилла. — А домой мы привезли два каравая хлеба и полкувшина молока. Так что теперь и у нас будет настоящий пир!

Время уже подходило к полуночи, и все семейство уселось за стол. Отец нарезал ломтями хлеб, а мать налила в кружки молока. Но сколько отец ни отрезал от каравая, каравай все равно оставался целым. И молока в кувшине оставалось столько же, сколько было.

— Что за чудеса! — удивлялись отец с матерью.

— Вот как много мы всего накупили! — говорили Юхан и Нилла и подставляли матери свои кружки и плошки.

Ровно в полночь, когда часы пробили двенадцать ударов, все услышали, что кто-то царапается в маленькое окошко.

И что же вы думаете? У окошка топтались волк и медведь, положив передние лапы на оконную раму. Оба весело ухмылялись и приветливо кивали хозяевам, словно поздравляли их с Новым годом.

На следующий день, когда дети подбежали к столу, два свежих каравая и полкувшина молока стояли будто нетронутые. И так было каждый день. А когда пришла весна, веселое чириканье воробьев словно приманило солнечные лучи на маленькое поле бедного крестьянина, и урожай у него был такой, какого никогда никто не собирал. И за какое бы дело ни взялись крестьянин с женой, все у них в руках ладилось и спорилось.

Зато у богатого крестьянина хозяйство пошло вкривь и вкось. Солнце как будто обходило стороной его поля, и в закромах у него стало пусто.

— Все потому, что мы не бережем добро, — сокрушался хозяин. — Тому дай, этому одолжи. Про нас ведь слава: богатые! А где благодарность? Нет, не так мы богаты, жена, не так богаты, чтобы о других думать. Гони со двора всех попрошаек!

И они гнали всех, кто приближался к их воротам. Но только удачи им все равно ни в чем не было.

— Может, едим слишком много, — сказал старик.

И велел собирать к столу только раз в день. Сидят все голодные, а достатка в доме не прибавляется.

— Верно, мы едим слишком жирно, — сказал старик. — Слушай, жена, пойди к тем, на другом берегу озера, да поучись, как стряпать. Говорят, в хлеб можно еловые шишки добавлять, а суп из брусничной зелени варить.

— Что ж, я пойду, — сказала старуха и отправилась в путь.

Вернулась она к вечеру.

— Что, набралась ума-разума? — спросил старик.

— Набралась, — сказала старуха. — Только ничего они в хлеб не добавляют.

— А что, ты пробовала их хлеб? Уж, верно, они свой хлеб подальше от гостей держат.

— Да нет, — отвечает старуха, — кто ни зайдет к ним, они за стол сажают да еще с собой дадут. Бездомную собаку и ту накормят. И всегда от доброго сердца. Вот оттого им во всем и удача.

— Чудно, — сказал старик, — что-то не слыхал я, чтобы люди богатели оттого, что другим помогают. Ну да ладно, возьми целый каравай и отдай его нищим на большой дороге. Да скажи им, чтобы убирались подальше на все четыре стороны.

— Нет, — сказала со вздохом старуха, — это не поможет. Надо от доброго сердца подавать...

— Вот еще! — заворчал старик. — Мало того, что свое отдаешь, так еще от доброго сердца!.. Ну ладно, дай от доброго сердца. Но только уговор такой: пусть отработают потом. Не так мы богаты, чтобы раздавать свое добро даром.

Но старуха стояла на своем:

— Нет, уж если давать, так без всякого уговора.

— Что же это такое! — Старик от досады прямо чуть не задохнулся. — Свое, нажитое — даром отдавать!

— Так ведь если за что-нибудь, это уж будет не от чистого сердца, — твердила старуха.

— Чудные дела!

Старик с сомнением покачал головой. Потом вздохнул тяжело и сказал:

— Слушай, жена, на гумне остался небольшой сноп немолоченной ржи. Вынь-ка три колоса да прибереги к Новому году для воробьев. Начнем с них.

Э. Несбит «Добрый маленький Эдмонд»

Эдмонд был мальчиком. Люди, не любившие его, говорили, что он самый надоедливый мальчик, которого они когда-либо встречали; но его бабушка и другие друзья уверяли, что у него попросту очень пытливый ум. Бабушка его часто добавляла даже, что он самый лучший из всех мальчиков на свете. Но ведь она была очень стара и очень добра.

Эдмонд больше всего любил все разузнавать и рассматривать. Его пытливый ум побуждал его разбирать часы и смотреть, что заставляет их идти, вырывать замки из дверей, чтобы узнать, что заставляло их держаться. Эдмонд также был именно тем мальчиком, который разрезал резиновый мяч, желая посмотреть, что заставляет его прыгать; понятно, он ровно ничего не увидел, так же, как и вы сами, когда проделали этот же опыт.

Он совершенно самостоятельно изобрел весьма остроумный и новый фонарь, сделанный из репы и стакана, и когда он вытащил свечу из подсвечника, стоявшего в спальне его бабушки, и вставил в фонарь, то последний дал великолепный свет.

На следующий день ему пришлось пойти в школу, где его выпороли за то, что он пропускал уроки без разрешения, несмотря на то, что он совершенно откровенно объяснил, что был слишком занят устройством фонаря и потому не имел времени побывать в школе.

Но на следующий за этим день Эдмонд встал очень рано и взял с собою завтрак, который бабушка приготовила ему для школы: два крутых яйца и яблочный пирожок, — взял также свой фонарь и пошел прямо, как летит стрела, к горам, с намерением исследовать пещеры.

В пещерах было очень темно, но его фонарь великолепно осветил их; и это были замечательно интересные пещеры со сталактитами, сталагмитами, разными окаменелостями и всеми теми вещами, о которых можно прочесть в поучительных книгах для детей. Но в данное время Эдмонд совсем не интересовался всем этим. Он жаждал узнать, что производило звуки, так сильно пугавшие людей, а в пещерах не было ничего, что могло бы разъяснить ему этот вопрос.

Побродив немного, он уселся в самой большой из пещер и стал тщательно прислушиваться; ему показалось, что он в состоянии отличить три разных сорта звуков. Во-первых, слышался какой-то тяжелый, грохочущий звук, точно какой-нибудь очень толстый старый господин спал после обеда; в то же самое время слышался второй, более тихий сорт грохота; затем можно было расслышать еще какое-то клохтанье и тиканье, похожее на то, которое мог бы издать цыпленок ростом со стог сена.

«Мне кажется, — заметил Эдмонд сам себе, — что клохотанье блйже всего ко мне!»

Он поднялся с места и стал еще раз осматривать пещеры. Но он ничего не нашел и только при последнем обходе заметил какое-то отверстие в стене пещеры, приблизительно на половине ее высоты. Будучи мальчиком, он, конечно, вскарабкался и заполз в него; отверстие оказалось входом в скалистый коридор. Теперь клохтанье раздавалось гораздо громче прежнего, грохот же едва можно было расслышать.

— Наконец-то я что-то открою! — сказал Эдмонд и пошел дальше.

Коридор извивался и загибал то в ту, то в другую сторону, но Эдмонд отважно шел дальше.

— Мой фонарь горит все лучше и лучше, — заметил он немного спустя, но в следующую же минуту убедился, что не весь свет исходит из его фонаря. Это был какой-то бледно-желтый свет, проникавший в коридор довольно далеко впереди, сквозь что-то, похожее на щель в дверях.

— Это, вероятно, огонь внутри земли, — сказал Эдмонд, который не мог не узнать об этом в школе.

Но совершенно неожиданно свет впереди слабо вспыхнул и погас, — клохтанье тоже прекратилось.

В следующую секунду Эдмонд завернул за угол и очутился перед скалистою дверью. Дверь была неплотно притворена. Он вошел и очутился в круглой пещере, напоминающей по форме купол церкви. Посреди пещеры виднелось углубление, похожее на огромный таз для умывания, а в середине этого таза сидело очень большое бледное существо. У этого существа было человеческое лицо, тело грифа, большие, покрытые перьями крылья, змеиный хвост, петушиный гребень и перья на шее.

— Что вы за существо? — спросил Эдмонд.

— Я — бедный, умирающий от голода галогриф, — ответило бледное существо очень слабым голосом, — и я умру скоро! Ах, я знаю, что умру! Огонь мой погас! Не могу себе и представить, как это случилось; я, вероятно, уснул. Один раз в столетие мне необходимо помешать его семь раз кругом хвостом, чтобы он продолжал гореть, а мои часы, должно быть, идут неверно. И вот теперь я умираю.

Мне кажется, я уже сообщил вам, что Эдмонд был очень добрым мальчиком.

— Утешьтесь, — сказал он. — Я зажгу ваш огонь!..

С этими словами он ушел и вернулся через несколько минут с огромной охапкой сухих веток с растущих на горе сосен, и при помощи их и пары учебников, которые он забыл потерять до сих пор и которые по недосмотру сохранились в целости в его кармане, он развел костер вокруг всего галогрифа. Дрова ярко вспыхнули, и, немного спустя, в тазу загорелось что-то, и Эдмонд увидел, что там была какая- то жидкость, которая горела, точно спирт. Теперь галогриф помешал его своим хвостом и помахал в нем крыльями; немного жидкости брызнуло на руки Эдмонда и довольно сильно обожгло их. Но галогриф стал румяным, сильным и веселым; его гребень покраснел, перья заблестели, и он поднялся и закричал «Ку-ка- ре-ку!» — очень громко и отчетливо.

Доброе сердце Эдмонда возликовало, когда он увидел, что здоровье его нового знакомого настолько поправилось.

— Не благодарите меня — я в восторге, что мог помочь вам! — сказал он, когда галогриф начал благодарить его.

— Но что я могу сделать для вас? — спросило странное существо.

— Расскажите мне какие-нибудь истории, — попросил Эдмонд.

— О чем? — спросил галогриф.

— О том, что действительно существует, но чего в школах не знают, — сказал Эдмонд.

И тогда галогриф начал рассказывать ему о рудниках и сокровищах, о геологических формациях, о гномах, феях и драконах, о ледниках и каменном веке, о начале мира, о единороге и Фениксе и о белой и черной магии.

А Эдмонд ел крутые яйца с пирожком и слушал. А когда он снова проголодался, то попрощался с галогрифом и пошел домой. Но на следующий день он пришел опять за новыми историями так же, как и в следующий и еще следующий; так продолжалось довольно долго.

В совершенно другой части горы он нашел темный проход, весь устланный медью со всех сторон, что делало его похожим на внутреннюю часть огромного телескопа, и в самом конце его он увидел ярко-зеленую дверь. На дверях виднелась медная дощечка, гласившая: «Госпожа Д. (просят постучать и позвонить)» и белая записка, на которой стояло: «Разбудите меня в три часа». У Эдмонда были часы; ему подарили их в день рождения, то есть два дня тому назад; он еще не успел разобрать их, чтобы посмотреть, что заставляет их идти, поэтому они еще шли. Он теперь посмотрел на них. Было без четверти три.

Не говорил ли я вам уже, что Эдмонд был очень добрым мальчиком? Он сел на медную ступеньку у дверей и подождал до трех часов. Тогда он постучал и позвонил; из-за двери раздалось какое-то громыхание и пыхтенье. Большая дверь быстро распахнулась, и Эдмонд едва успел спрятаться за нее, когда появился огромный желтый дракон, который пополз вниз по медному коридору, как большой червяк или скорее как чудовищная тысяченожка.

Эдмонд потихоньку выполз за ним и увидел, как дракон растянулся среди скал на солнышке; мальчик прокрался мимо огромного животного, помчался вниз с горы в город и ворвался в школу с криком:

— Сюда ползет большой дракон! Кто-нибудь должен что-нибудь предпринять, иначе мы все погибнем!

Он показал в окно, и все могли рассмотреть над горой огромное желтое облако, поднимавшееся к небу.

Эдмонд тайком выбрался из школы и побежал во всю прыть через город, чтобы предупредить свою бабушку; но ее не оказалось дома. Тогда он выбежал в задние ворота города и помчался на гору, чтобы рассказать обо всем галогрифу и попросить его помочь горю.

У входа в пещеру галогрифа Эдмонд остановился, едва не задохнувшись, и посмотрел назад на город. Когда он бежал, он чувствовал, что его маленькие ножки дрожали и подгибались под ним, когда тень огромного облака пала на него. Теперь он снова стоял между теплой землей и голубым небом и смотрел вниз на зеленую равнину, усеянную плодовыми деревьями, крытыми красной черепицей фермами и полями золотистого хлеба. Среди этой равнины лежал серый город, с его крепкими стенами, в которых были проделаны бойницы для стрелков, и с квадратными башнями, с отверстиями, через которые можно было лить расплавленный свинец на головы чужеземцев, с его мостами, колокольнями, спокойной рекой, окаймленной ивами и ольхами, и красивым зеленым сквером в середине города, где по праздникам жители сидели, покуривая свои трубки и слушая военный оркестр.

Эдмонд ясно видел все это; но он видел также желтого дракона, который полз по долине, оставляя за собою черный след, так как все обгорало на его пути; и он заметил, что этот дракон во много раз больше всего города.

— Ах, моя бедная, дорогая бабушка! — воскликнул Эдмонд, так как у него было очень доброе сердце, о чем я должен был бы уже раньше сказать вам.

Желтый дракон подползал все ближе и ближе к городу, облизывая жадные губы длинным красным языком, и Эдмонд знал, что в школе учитель все еще продолжает усердно обучать мальчиков и все еще совершенно не верит его рассказу.

Дракон между тем раскрывал свою пасть все шире и шире. Эдмонд закрыл глаза как мог плотнее, потому что доброго мальчика все же пугала мысль увидеть ужасное зрелище.

Когда он снова раскрыл глаза, города уже не существовало, — на том месте, где он раньше стоял, виднелось пустое пространство; дракон облизывал губы и свертывался в клубок для послеобеденного сна, как делает ваша кошка, покончив с мышью. Эдмонд с трудом передохнул раза два, потом побежал в пещеру рассказать галогрифу обо всем происшедшем.

— Ну, — сказал галогриф задумчиво, выслушав весь рассказ до конца, — что же дальше?

— Мне кажется, вы не совсем поняли меня, — сказал Эдмонд кротко, — дракон проглотил весь город.

— А разве это какое-нибудь несчастье? — спросил галогриф.

— Да ведь я там живу, — заметил Эдмонд в недоумении.

— Не печалься, — сказал галогриф, повертываясь в своей огненной луже, чтобы погреть другой бок, застывший благодаря тому, что Эдмонд, по" обыкновению, забыл прикрыть дверь пещеры, — ты можешь жить здесь со мной.

— Боюсь, что вы все-таки не совсем ясно поняли мои слова, — снова начал пояснять Эдмонд с большим терпением. — Видите ли, моя бабушка осталась в городе, и я не в силах перенести мысли, что мне придется потерять ее таким образом.

— Я не знаю, что это такое — бабушка, — заметил галогриф, которому, по-видимому, этот разговор начал надоедать, — но если это имущество, которому вы придаете какое-нибудь значение...

— Да, конечно же, придаю! — воскликнул Эдмонд, теряя наконец терпение. — Ах, пожалуйста, помогите мне! Скажите, что мне делать?

— Будь я на твоем месте, — сказал его друг, потягиваясь в луже огня, чтобы волны покрыли его до самого подбородка, — я нашел бы драконенка и притащил бы его сюда.

— Но почему? — спросил Эдмонд. Он еще в школе приобрел привычку спрашивать «почему», и учитель всегда находил это крайне надоедливым. Что же касается галогрифа, он не намеревался терпеть ничего подобного даже на минутку.

— Ах, не разговаривай со мной! — воскликнул галогриф раздражительно, плескаясь в пламени. — Я тебе даю добрый совет; следуй ему или нет — как хочешь, я больше не стану заботиться о тебе. Если ты притащишь мне сюда драконенка, я скажу тебе, что делать дальше. Если нет, так нет!

И галогриф обернул пламя поплотней вокруг своих плеч, зарылся в него, словно в одеяло, и приготовился уснуть.

Это был лучший способ справиться с Эдмондом, — только до сих пор никому не пришло в голову испытать его.

Он простоял с минуту, смотря на галогрифа; тот посмотрел на него уголком глаза и принялся храпеть очень громко, и Эдмонд понял раз навсегда, что его друг не позволит ему шутить с собою. С этой минуты он почувствовал глубокое уважение к галогрифу и сейчас же отправился исполнять, что ему было приказано, — быть может, первый раз в жизни.

Он отважно устремился в пещеры и искал и бродил, и бродил и искал, пока, наконец, не нашел в горе третьей двери, на которой было написано: «Младенец спит». У самой двери стояло пятьдесят пар медных башмаков, и никто не мог увидеть их, не догадавшись в ту же минуту, на какие ноги они были сделаны, так как в каждом башмаке было пять отверстий для пяти когтей драконенка. Их было пятьдесят пар, потому что дракон походил на свою мать и имел сто ног — ни больше ни меньше. Он принадлежал к виду, называемому в ученых книгах Дракон-стоножка.

Эдмонд сильно испугался, но вдруг он вспомнил мрачное выражение глаз галогрифа, и упорная решимость, выражавшаяся в его храпе, еще раздавалась в его ушах, несмотря на храп драконенка, который сам по себе тоже чего-нибудь да стоил. Он кое-как собрался с духом, распахнул дверь и громко крикнул:

— Эй, ты, драконенок! Вылезай сейчас же из постели!

Драконенок перестал храпеть и сказал сонным голосом:

— Еще очень рано!

— Мама, во всяком случае, тебе приказала встать; ну, вставай сейчас же, слышишь? — приказал Эдмонд, храбрость которого возросла из того факта, что драконенок еще не съел его.

Драконенок вздохнул, и Эдмонд мог расслышать, как он слезал с постели. В следующую минуту он начал выползать из своей комнаты и надевать башмаки. Он был гораздо меньше своей матери и не превышал ростом маленькой часовни.

— Торопись! — сказал Эдмонд, когда драконенок стал неуклюже возиться с семнадцатым башмаком, который почему-то долго не мог надеть.

— Мама сказала, чтобы я никогда не смел выходить без башмаков, — извинялся драконе- нок, и Эдмонду пришлось помочь ему надеть их. На это понадобилось немало времени, и это было далеко не приятным занятием.

Наконец драконенок объявил, что он совсем готов; Эдмонд, позабывший свой испуг, сказал:

— В таком случае пойдем! — и они пошли назад к галогрифу.

— Вот он, — объявил Эдмонд, и галогриф сейчас же проснулся и очень вежливо попросил драконенка присесть и подождать.

— Ваша мать сейчас придет, — заметил галогриф, помешивая свой огонь.

Драконенок сел и принялся ждать, но все время наблюдал за огнем голодными, жадными глазами.

— Прошу прощения, — не вытерпел он наконец, — но я привык каждое утро съедать небольшую чашечку огня, как только проснусь, и теперь я чувствую, что немного ослабел. Вы мне разрешите?

Он протянул коготь к тазу галогрифа.

— Конечно, нет, — ответил галогриф резко, — и где вы только воспитывались? Вас разве не учили, что «никогда не следует просить всего, что видишь?» А?

— Извините, пожалуйста, — сказал драконенок смиренно, — но я, право, ужасно голоден.

Галогриф знаком подозвал Эдмонда к краю своего таза и так долго и убедительно шептал ему что-то на ухо, что на одной стороне головы милого мальчика волосы совершенно сгорели. Но он даже ни разу не прервал галогрифа, чтобы спросить у него «почему». А когда шептание окончилось, Эдмонд, у которого, как я, может быть, уже упоминал, было доброе сердце, сказал драконенку:

— Если ты действительно голоден, бедное создание, я могу показать тебе, где целая масса огня.

Дойдя до надлежащего места, Эдмонд остановился.

Здесь в полу виднелась круглая железная крышка, как те, которыми прикрывают запасные водопроводные краны, только гораздо больших размеров. Эдмонд поднял ее за крючок, вделанный в один из ее краев; из отверстия вырвалась струя горячего воздуха, которая едва не задушила его. Но драконенок подошел совсем близко, заглянул одним глазком в отверстие и заметил:

— Очень вкусно пахнет, не правда ли?

— Да, — ответил Эдмонд, — здесь сохраняется огонь, который горит внутри земли. Там его целая пропасть и совершенно готового. Не лучше ли тебе спуститься туда и приняться за завтрак; как ты думаешь?

Итак, драконенок протиснулся в отверстие и принялся ползти все быстрее и быстрее по наклонной шахте, которая ведет к огню внутри земли. И Эдмонд, на этот раз странным образом в точности исполняя, что ему было сказано, поймал кончик хвоста драконенка и просунул в него железный крюк, так что драконенок не мог двинуться дальше.

Итак, мы видим драконенка, крепко придерживаемого собственным глупым хвостиком, и Эдмонда, который с крайне важным и деловым видом и, очевидно, очень довольный сам собою, торопился назад к галогрифу.

— А теперь? — спросил он.

— Ну, теперь, — ответил галогриф, — подойди к отверстию в пещеру и смейся так громко, чтобы дракон тебя услышал.

Эдмонд едва не спросил — «почему?», но вовремя остановился и только заметил:

— Он меня не услышит...

— Что ж, отлично! — ответил галогриф, — вероятно, ты знаешь лучше меня, — и он начал завертываться в огонь. Эдмонд, понятно, сейчас же сделал, как ему было приказано.

Когда он начал смеяться, смех его повторило стоголосое эхо пещер, так что могло показаться, что смеется целый замок, полный великанов.

Дракон, улегшийся поспать на солнышке, проснулся и сказал сердитым голосом:

— Над чем это ты так смеешься?

— Над вами! — воскликнул Эдмонд, продолжая смеяться.

Дракон терпел, насколько мог, но, как и всякий другой, он не мог выносить, чтобы над ним смеялись, и поэтому через некоторое время потащился на гору очень-очень медленно, так как плотно пообедал, и снова переспросил:

Тогда добрый галогриф закричал:

— Над вами! Вы съели собственного драко- ненка, — проглотили его вместе с городом. Вашего собственного драконенка! Ха-ха-ха!

И Эдмонд настолько осмелел, что тоже робко повторил — «Ха-ха-ха!».

— Вот так история! — ужаснулся дракон. — Недаром мне показалось, будто город слегка застрял у меня в горле. Я должен вынуть его из горла и осмотреть потщательнее!

С этими словами он начал кашлять и отхаркнулся, и — город очутился на склоне горы.

Эдмонд побежал назад к галогрифу, который сказал ему, что следует делать дальше. Итак, раньше чем дракон успел просмотреть весь город, чтобы убедиться, не там ли его отпрыск, — голос самого жалобно воющего драконенка раздался изнутри горы. Эдмонд изо всех сил прищемил ему хвост железной крышкой, похожей на крышку запасных водопроводных кранов. Дракон услышал этот вой и встревожился.

— Что же, наконец, случилось с малюткой? Здесь его нет! — С этими словами он вытянулся в ниточку и вполз в гору — поискать своего драконенка.

Галогриф продолжал хохотать во всю глотку, а Эдмонд продолжал щемить хвост драконенка и, немного спустя, голова большого дракона, вытянувшегося в необычайно длинную нитку, очутилась у круглого отверстия с железной крышкой. Хвост его был на расстоянии мили или двух снаружи горы. Когда Эдмонд услышал, что он приближается, — он в последний разок прищемил хвост драконенка, затем поднял крышку и стал за нею, чтобы большой дракон не мог рассмотреть его. Затем он снял хвост драконенка с крючка, и старый дракон заглянул в отверстие как раз вовремя, чтобы видеть, как хвост его драконенка скрылся на дне гладкой покатой галереи, под аккомпанемент последнего крика боли. Каковы бы ни были остальные недостатки дракона, он, во всяком случае, обладал сильно развитыми родительскими чувствами. Он бросился вниз головою в отверстие и быстро скользнул вниз за своим младенцем. Эдмонд наблюдал за тем, как исчезла его голова, а затем и все остальное. Дракон был такой длинный и растянулся так тонко, что на это понадобилась целая ночь.

Когда исчезло последнее звено хвоста дракона, Эдмонд быстро прикрыл железную крышку. Он был добрый мальчик, — как вы уже успели заметить, — и его радовала мысль, что теперь и у дракона, и у его драконенка будет масса их любимого лакомства на вечные времена.

Он поблагодарил галогрифа за его любезность и вернулся домой как раз вовремя, чтобы позавтракать и поспеть в школу к девяти часам.

На следующий день Эдмонду пришло в голову, что он может доказать людям правдивость своих рассказов, показав им галогрифа, и он действительно уговорил некоторых из жителей города пойти с ним в пещеры; но галогриф заперся в своем помещении и не хотел открыть дверей, поэтому Эдмонд ничего не выиграл этим, кроме лишних упреков.

И бедный Эдмонд не мог возразить ни слова, хотя знал, как несправедливы эти упреки.

Единственным человеком, поверившим ему, была его бабушка. Но ведь она была очень стара и очень добра и всегда утверждала, что он наилучший из мальчиков.

Вся эта длинная история имела только один хороший результат. Эдмонд сильно изменился. Он теперь гораздо меньше спорит и согласился поступить в подмастерья к слесарю, чтобы иметь возможность когда-нибудь в будущем взломать замок парадной двери галогрифа и узнать еще некоторые из интересных вещей, о которых остальные люди не имеют понятия.

Но теперь уже он совершенно состарился, и ему все еще не удалось открыть этой двери.

К. Чапек «Случай с Лешим»

Немало, скажу я вам, лет тому назад проживал в лесу на Кракорке Леший. А был он, надо вам знать, одним из противнейших страшилищ, какие только встречаются на свете.

Идет человек ночью по лесу — и вдруг кто-то где-то загикает, завопит, заорет, заскулит или страшно-страшно загогочет. Понятное дело, человек перепугается насмерть. Такой ужас на него нападет, что он бежит, ног под собой не чуя — того и гляди, душу богу отдаст со страху.

Вот что вытворял на Кракорке из года в год Леший; и такого страху он нагнал, что люди боялись туда в сумерки и нос показать.

И вот однажды является ко мне в больницу странный человек — рот до ушей, хоть завязочки пришей, горло завязано какой-то тряпицей — и начинает сопеть, хрипеть, храпеть, шипеть, хрюкать и скрипеть. Ни единого слова не разберешь!

«Так что у вас?» — спрашиваю.

«Пан доктор, — сипит этот молодец, — я, с вашего разрешения, вроде охрип».

«Это я вижу, — говорю. — А кто вы и откуда?»

Пациент, немного помявшись, признался:

«Я, с вашего разрешения, не кто иной, как Леший с горы Кракорки».

«А! — говорю. — Так это вы тот негодяй, тот бесстыдник, который пугает людей в лесу? Так вам и надо, черт возьми, что вы потеряли голос! И вы еще думаете, я вам буду лечить ваши фари- и ларингиты или готары картани, то есть, я хотел сказать, катары гортани, чтобы вы могли и дальше вопить и орать в лесу и напускать на людей порчу? Нет-нет, хрипите

и сипите себе на здоровье, по крайней мере покой дадите людям!»

И, представляете, тут этот Леший взмолился:

«Ради бога, пан доктор, умоляю вас, вылечите мне горло! Я буду себя хорошо вести, не буду людей пугать».

«Это я вам и советую, — говорю. — Вы себе надорвали горло своим криком, а потому и потеряли голос, ясно? Вам, любезный, пугать людей в лесу — самое неподходящее дело: в лесу холодно и сыро, а у вас слишком деликатные дыхательные пути. Не знаю, не знаю, что с вами и делать... Катар бы еще можно вылечить, но вам пришлось бы навсегда перестать пугать людей и переселиться куда-нибудь подальше от леса, иначе вам ничто не поможет».

Леший мой смутился и почесал в затылке.

«Это дело трудное. А чем же я жить буду, если перестану пугать? Я ж никакого другого ремесла не знаю, кроме как вопить и кричать, и то пока я при голосе».

«Да, милейший вы мой, — говорю я ему, — с таким редкостным горлом, как у вас, я бы пошел в оперу певцом, или торговцем на базар, или в цирк зазывалой. Просто жаль, что такой могучий, выдающийся голос пропадает в глуши. Вы об этом не думали? В городе бы вас, наверно, больше оценили».

«Я об этом иногда и сам подумывал, — признался Леший. — Ну что ж, попробуем где-нибудь в другом месте устроиться, только, конечно, когда голос вернется!»

И вот я ему, коллеги, смазал гортань йодом, велел ему полоскать горло марганцовкой и хлористым кальцием и прописал стрептоцид внутрь и компресс на шею снаружи. С той поры Лешего на Кракорке не было слышно. Видимо, он и на самом деле перебрался в другое место и перестал пугать людей.

Дворецкий Даниил 7 лет
Руководитель: Дворецкая Татьяна Николаевна
Описание: Авторская сказка для маленьких слушателей от 5 до 7 лет.
Цель: формирование доброжелательного отношения к сверстникам.
Задачи:
1. Развивать навыки доброжелательного взаимоотношения между детьми.
2. Формировать коммуникативные навыки общения со сверстниками.
3. Развивать творческие способности.

Сказка: Волшебный кабинет.

Жил был на свете мальчик Сережа. Ему было 8 лет. Ходил он в школу в 1 класс.

В школе Сережа плохо себя вел. Он обижал других детей.
Ребята говорили, Сереже, что так поступать нельзя. А Сережа ни кого не слушал.
Мальчик ленился учиться, и каждый день дразнил ребят. Друзей у него не было, потому что никто не хотел дружить с драчуном.
Однажды Сережа после уроков долго собирал свой портфель. Все ученики уже ушли домой. Остался Сережа один в школе. Он вышел в коридор.
В коридоре никого не было. Навстречу ему вышел учитель музыки Василий Петрович.
Учитель спросил у мальчика: Что ты тут делаешь Сережа?
- Я иду домой! – ответил мальчик.
- Сережа, это хорошо, что ты мне встретился! – проговорил учитель.

Я знаю, что ты себя плохо ведешь, и обижаешь детей.

- Нет, я не обижаю – ответил Сережа.
- Ты мне врешь? – строго сказал Василий Петрович.
- За это Сережа, я отправлю тебя в волшебный кабинет.
Василий Петрович подошел к кабинету музыки и открыл дверь.
Сережа очутился в волшебном классе. Он увидел перед собой непонятное существо. Ростом оно было чуть пониже мальчика. У него были большие уши, как у Чебурашки. У него было 3 глаза. А вместо ног у него были куриные лапы. В руках он держал красивый стеклянный шар. От этого шара во все стороны исходило свечение. Яркий свет попал Сереже в глаза, и мальчик очутился в прошлом.
Маленький мальчик Сережа рядом с мамой стоит возле детского сада. Он дрожит от страха.
- Мама я боюсь. Я не хочу туда идти, – говорит малыш.
- Сережа не бойся! Иди в детский сад.
- Там никто тебя не обидит.
- Ребята будут с тобой дружить и играть – ласково сказала мама.

Сережа осторожно зашел в группу и увидел много маленьких детей. Ребята его окружили.
Воспитатель спрашивает: Здравствуй! Ты новый мальчик?
А Сережа молчит.
Ребята стали с ним знакомиться и называть свои имена. Сережа успокоился, улыбнулся и сказал свое имя.
Когда мальчик вспомнил свое детство, он вернулся в волшебный кабинет. Там его ждал учитель музыки Василий Петрович. Сережа рассказал учителю о своем путешествии в прошлое.

Рассказал и о том, что когда он был маленьким, его в детском саду никто не обижал и не дразнил.
Мальчику стало стыдно за свое поведение.
Василий Петрович улыбнулся и исчез.
А Сережа проснулся дома в своей кровати. Мальчик подумал, что ему приснился удивительный сон.

- Сережа собирайся в школу! – сказала мама.
Мальчик собрался и пошел в школу.
С этого дня мальчик Сережа стал хорошо себя вести. Он стал дружить со всеми ребятами. И никогда, никого не обижал.

А на переменах, когда Сережа встречал учителя музыки Василия Петровича, он ему хитро подмигивал левым глазом.
Сказка кончилась. Нам жаль…
В заключении мораль:
Не деритесь, не дразнитесь.
Вы друг другу улыбнитесь.
Тут и сказочке конец!
А кто слушал - Молодец!

Короткий рассказ с большим смыслом ребенку гораздо проще осилить, чем длинное произведение с несколькими темами. Начинайте читать с простых зарисовок и переходите к более серьезным книгам. (Василий Сухомлинский)

Неблагодарность

Пригласил дед Андрей в гости внука Матвея. Поставил дед перед внуком большую миску с медом, белые калачи положил, приглашает:
– Ешь, Матвейка, мед. Хочешь – ложкой ешь мед с калачами, хочешь – калачи с медом.
Ел Матвей мед с калачами, потом – калачи с медом. Наелся так, что дышать трудно стало. Вытер пот, вздохнул и спрашивает:
– Скажите, пожалуйста, дед, какой это мед – липовый или гречневый?
– А что? – удивился дед Андрей. – Гречневым медом угостил я тебя, внучек.
– Липовый мед все-таки вкуснее, – сказал Матвей и зевнул: после обильной еды его клонило ко сну.
Боль сжала сердце деда Андрея. Он молчал. А внук продолжал спрашивать:
– А мука для калачей – из яровой или озимой пшеницы? Дед Андрей побледнел. Его сердце сжало невыносимой болью.
Стало тяжело дышать. Он закрыл глаза и застонал.

Для чего говорят «спасибо»?

По лесной дороге шли двое – дедушка и мальчик. Было жарко, захотелось им пить.
Путники подошли к ручью. Тихо журчала прохладная вода. Они наклонились, напились.
– Спасибо тебе, ручей, – сказал дедушка. Мальчик засмеялся.
– Вы зачем сказали ручью «спасибо»? – спросил он дедушку. – Ведь ручей не живой, не услышит ваших слов, не поймет вашей благодарности.
– Это так. Если бы напился волк, он бы «спасибо» не сказал. А мы не волки, мы – люди. Знаешь ли ты, для чего человек говорит «спасибо»?
Подумай, кому нужно это слово?
Мальчик задумался. Времени у него было много. Путь предстоял Долгий…

Евгений Пермяк

Как Миша хотел маму перехитрить

Пришла Мишина мама после работы домой и руками всплеснула:
- Как же это ты, Мишенька, сумел у велосипеда колесо отломать?
- Оно, мама, само отломалось.
- А почему у тебя, Мишенька, рубашка разорвана?
- Она, мамочка, сама разорвалась.
- А куда твой второй башмак делся? Где ты его потерял?
- Он, мама, сам куда-то потерялся.
Тогда Мишина мама сказала:
- Какие они все нехорошие! Их, негодников, нужно проучить!
- А как? - спросил Миша.
- Очень просто, - ответила мама. - Если они научились сами ломаться, сами разрываться и сами теряться, пусть научатся сами чиниться, сами зашиваться, сами находиться. А мы с тобой, Миша, дома посидим и подождем, когда они это все сделают.
Сел Миша у сломанного велосипеда, в разорванной рубашке, без башмака, и крепко задумался. Видимо, было над чем задуматься этому мальчику.

Короткий рассказ «Ах!»

Ничего Надя делать не умела. Бабушка Надю одевала, обувала, умывала, причесывала.
Мама Надю из чашечки поила, с ложечки кормила, спать укладывала, убаюкивала.
Прослышала Надя про детский сад. Весело там подружки играют. Танцуют. Поют. Сказки слушают. Хорошо детям в детском саду. И Наденьке было бы там хорошо, да только не взяли ее туда. Не приняли!
Ах!
Заплакала Надя. Заплакала мама. Заплакала бабушка.
- Почему вы Наденьку в детский сад не приняли?
А в детском саду говорят:
- Да как мы ее примем, когда она ничего не умеет делать.
Ах!
Спохватилась бабушка, спохватилась мама. И Надя спохватилась. Стала Надя сама одеваться, сама обуваться, умываться, есть, пить, причесываться, спать укладываться.
Как узнали об этом в детском саду - сами за Надей пришли. Пришли и увели ее в детский сад, одетую, обутую, умытую, причесанную.
Ах!

Николай Носов

Ступеньки

Однажды Петя возвращался из детского сада. В этот день он научился считать до десяти. Дошёл он до своего дома, а его младшая сестра Валя уже дожидается у ворот.
– А я уже считать умею! – похвастался Петя. – В детском саду научился. Вот смотри, как я сейчас все ступеньки на лестнице сосчитаю.
Стали они подниматься по лестнице, а Петя громко ступеньки считает:

— Ну, чего ж ты остановился? – спрашивает Валя.
– Погоди, я забыл, какая дальше ступенька. Я сейчас вспомню.
– Ну вспоминай, – говорит Валя.
Стояли они на лестнице, стояли. Петя говорит:
– Нет, я так не могу вспомнить. Ну-ка, лучше начнём сначала.
Сошли они с лестницы вниз. Стали снова вверх подниматься.
– Одна, – говорит Петя, – две, три, четыре, пять… И снова остановился.
– Опять забыл? – спрашивает Валя.
– Забыл! Как же это! Только что помнил и вдруг забыл! Ну-ка, ещё попробуем.
Снова спустились с лестницы, и Петя начал сначала:
– Одна, две, три, четыре, пять…
– Может быть, двадцать пять? – спрашивает Валя.
– Да нет! Только думать мешаешь! Вот видишь, из-за тебя забыл! Придётся опять сначала.
– Не хочу я сначала! – говорит Валя. – Что это такое? То вверх, то вниз, то вверх, то вниз! У меня уже ножки болят.
– Не хочешь – не надо, – ответил Петя. – А я не пойду дальше, пока не вспомню.
Валя пошла домой и говорит маме:
– Мама, там Петя на лестнице ступеньки считает: одна, две, три, четыре, пять, а дальше не помнит.
– А дальше шесть, – сказала мама.
Валя побежала обратно к лестнице, а Петя всё ступеньки считает:
– Одна, две, три, четыре, пять…
– Шесть! – шепчет Валя. – Шесть! Шесть!
– Шесть! – обрадовался Петя и пошёл дальше. – Семь, восемь, девять, десять.
Хорошо, что лестница кончилась, а то бы он так и не дошёл до дому, потому что научился только до десяти считать.

Нина Павлова

Мышонок заблудился

Лесному мышонку мама подарила колесо из стебля одуванчика и сказала:
— На, играй, катай возле дома.
— Пип-пити-пип! — закричал мышонок. — Буду играть, буду катать!
И покатил колесо по тропинке под гору. Катал его, катал и так заигрался, что не заметил, как очутился в чужом месте. На земле валялись прошлогодние липовые орешки, а вверху, за вырезными листьями, совсем чужое место! Мышонок притих. Потом, чтобы не было так страшно, положил своё колесо на землю, а сам сел в серединку. Сидит и думает:
«Мама сказала: «Катай возле дома». А где теперь возле дома?»
Но тут он увидел, что трава в одном месте дрогнула и оттуда выпрыгнула лягушка.
— Пип-пити-пип! — закричал мышонок. — Скажи-ка, лягушка, где возледома, где моя мама?
На счастье, лягушка как раз это знала и ответила:
— Беги всё прямо и прямо под этими цветами. Встретишь тритона. Он только что выполз из-под камня, лежит и дышит, собирается ползти в пруд. От тритона сверни налево и беги по тропинке всё прямо и прямо. Встретишь бабочку-белянку. Она сидит на травинке и кого-то поджидает. От бабочки-белянки сверни опять налево и тут кричи свою маму, она услышит.
— Спасибо! — сказал мышонок.
Поднял своё колесо и прокатил его между стеблями, под чашами цветов белой и жёлтой ветреницы. Но колесо скоро заупрямилось: то об один стебель стукнется, то о другой, то застрянет, то упадёт. А мышонок не отступался, толкал его, тянул и, наконец, выкатил на тропинку.
Тут он вспомнил о тритоне. Ведь тритон-то так и не встретился! А он потому не встретился, что уже успел уползти в пруд, пока мышонок возился со своим колесом. Так мышонок и не узнал, где ему нужно было свернуть налево.
И опять покатил своё колесо наугад. Докатил до высокой травы. И опять горе: колесо запуталось в ней — и ни взад, ни вперёд!
Еле-еле удалось его выпутать. И тут только вспомнил мышонок о бабочке-белянке. Ведь она так и не встретилась.
А бабочка-белянка сидела, сидела на травинке и улетела. Так мышонок и не узнал, где ему нужно было свернуть опять налево.
На счастье, мышонок встретил пчелу. Она прилетела на цветы красной смородины.
— Пип-пити-пип! — закричал мышонок. — Скажи-ка мне, пчёлка, где возледома, где моя мама?
А пчёлка как раз это знала и ответила:
— Беги сейчас под гору. Увидишь — в низинке что-то желтеет. Там будто столики накрыты узорчатыми скатертями, а на них жёлтые чашечки. Это селезёночник, такой цветок. От селезёночника поднимись в гору. Увидишь лучистые, как солнышко, цветы и рядом — на длинных ножках — пушистые белые шары. Это цветок мать-и-мачеха. От него сверни направо и тут кричи свою маму, она услышит.
— Спасибо! — сказал мышонок…
Куда же теперь бежать? А уже стало темнеть, и никого-то кругом не видно! Мышонок сел под листик и заплакал. И так громко заплакал, что его мама услышала и прибежала. Как он ей обрадовался! А она ещё больше: уж и не надеялась, что сынишка жив. И они весело рядышком побежали домой.

Любая сказка – это история, придуманная взрослыми для того, чтобы научить ребенка как вести себя в той или иной ситуации. Все назидательные сказки дают ребенку жизненный опыт, позволяются понять житейскую мудрость в простой и понятной форме.

Короткие, поучительные и интересные сказки позволяют сформировать из ребенка гармоничную личность. Также они заставляют деток думать и размышлять, развивать фантазию, воображение, интуицию и логику. Обычно сказки учат детей быть добрыми и смелыми, вкладывая в них смысл жизни – быть честным, помогать слабым, уважать старших, делать свой выбор и отвечать за него.

Поучительные добрые сказки помогают малышам понять, где добро, а где зло, отличить правду от лжи, а также научат, что такое хорошо, а что такое плохо.

Про белочку

Один маленький мальчик купил на ярмарке белку. Жила белка в клетке и уже и не надеялась, что мальчик ее отнесет в лес и отпустит. Но однажды мальчонка чистил клетку, в которой жила белка и забыл после уборки закрыть ее на петельку. Белка выпрыгнула из клетки и сначала поскакала к окошку, запрыгнула на подоконник, из окошка прыгнула в сад, из сада на улицу и поскакала в лес, расположенный неподалеку.

Встретила там белочка своих друзей и близких. Все очень обрадовались, обнимают белку, целуют и спрашивают, где же она пропадала, как жила и как у нее дела. Говорит белочка, что жила она хорошо, хозяин-мальчик кормил ее вкусно, холили и лелеял ее, ухаживал, каждый день гладил и заботился о своей маленькой питомице.

Конечно же, другие белки начали завидовать нашей белке, и одна из подружек спросила, почему же белочка оставила такого хорошего хозяина, который так заботился о ней. На секундочку задумалась белочка и ответила, что хозяин то заботился о ней, но ей не доставало самого главного, а вот чего, мы не услышали, так как в лесу зашумел ветер и последние слова белочки утонули в шуме листвы. А вы, ребята, как думаете, чего же не доставало белочке.

Эта короткая сказка имеет очень глубокий подтекст, она показывает, что всем нужна свобода и право выбора. Эта сказочка поучительная, она подходит для детей 5-7 лет, вы можете читать ее своим малышам и устраивать с ними коротенькие обсуждения.

для детей, Лесная Сказка мультфильм про животных

Русские сказки

Про шаловливого котика и честного скворца

Жили-были одном домике у одной хозяйки котенок и скворец. Ушла как-то хозяйка на рынок, а котенок разыгрался. Начал хвост свой ловить, потом и клубочек ниток по комнате гонял, на стул запрыгнул и хотел заскочить на подоконник, но разбил вазу.

Испугался котеночек, давай собирать кусочки вазы в кучу, хотел собрать вазу назад, да только не вернешь того, что сделал. Говорит котик скворцу:

– Ох и попадет мне от хозяйки. Скворец, будь другом, не говори хозяйке, что я вазу разбил.

Посмотрел на это скворец, да и молвил:

– Я-то не скажу, да только осколки сами за меня все скажут.

Эта поучительная сказка для детей научит малышей 5-7 лет понимать, что нужно отвечать за свои поступки, а также думать, прежде чем что-либо делать. Смысл, заложенный в эту сказку, имеет очень важное значение. Такие короткие и добрые сказки для детей с однозначным смыслом будут полезны и познавательны.

Сказки русские: Три дровосека

Народные сказки

Про Зайку-помогайку

В лесной чаще, на полянке, вместе в другими животными жил Зайка-помогайка. Соседи звали его так, потому что он всегда всем помогал. То Ежихе поможет донести хворост до норки, то Медведице поможет малинку собрать. Добрым был Зайка и веселым. Но случилось на полянке несчастье. Потерялся сынок Медведицы – Мишутка, ушел с утра к краю полянки собирать малинку, да и ушел в чашу.

Не заметил Мишутка, как заплутал в лесу, лакомился сладенькой малинкой и не заметил, как ушел далеко от дома. Сидит под кустом и плачет. Заметила мама-Медведица, что нет ее малыша, а уже вечереет, пошла по соседям. Но нет ребенка нигде. Собрались тогда соседи и пошли искать Мишутку в лесу. Долго ходили, звали, аж до полуночи. Но никто не откликается. Вернулись звери на опушку и решили продолжить поиски завтра с утра. Разошлись по домам, поужинали и поукладывались спать.

Один только Зайка-помогайка решил не спать всю ночь и продолжать поиски. Ходил он с фонариком по лесу, звал Мишутку. Слышит, кто-то под кустом плачет. Заглянул, а там заплаканный, продрогший Мишутка сидит. Увидел Зайку-помогайку и очень обрадовался.

Вернулись вместе Зайка и Мишутка домой. Обрадовалась мама-Медведица, благодарит Зайку-помогайку. Все соседи гордятся Зайкой, смог ведь таки найти Мишутку, герой, не бросил дело на пол пути.

Эта интересная сказка учит детей тому, что нужно настаивать на своем, не бросать начатое на половине пути. Также смысл сказки в том, что нельзя идти на поводу у своих желаний, нужно думать, чтобы не попасть в такую сложную ситуацию, как Мишутка. Читайте такие короткие сказки для своих детей 5-7 лет на ночь.

Сказка Волк и семеро козлят. Аудио сказки для детей. Русские народные сказки

Сказки на ночь

Про теленочка и петушка

Щипал как-то раз теленок травку у забора, а к нему подошел петушок. Стал петушок в травке искать зерно, но вдруг увидел листочек капусты. Удивился петушок и клюнул листик капусты и возмущенно произнес:

Не понравился петушку на вкус листик капусты и он решил предложить его теленочку. Говорит ему петушок:

Но теленок не понял, в чем тут дело и чего хочет петушок и говорит:

Говорит петушок:

– Ко! – и показывает клювом на листочек.

– Му-у??? – все не поймет теленочек.

Так и стоят петушок и теленок и говорят:

– Ко! Му-у-у! Ко! Му-у-у!

Но услышала их коза, вздохнула, подошла и произнесла:

Ме-ме-ме!

Да и скушала листочек капусты.

Такая сказка будет интересна для детей 5-7 лет, ее можно читать малышам на ночь.

Маленькие сказки

Как лисичка избавилась от крапивы на огороде.

Вышла как-то лисичка на огород и видит, что много крапивы на нем наросло. Хотела было ее повыдергать, да решила что не стоит даже и затеваться. Уже хотела пойти в дом, да тут волк идет:

– Здравствуй, кума, что ты делаешь?

А хитрая лиса ему и отвечает:

– Ой, видишь, кум, сколько у меня красивы уродило. Завтра буду убирать да запасать ее.

– А зачем? – спрашивает волк.

– Ну как же, – говорит лиса, – того, кто крапиву чует, собачий клык не берет. Смотри кум, близко к моей крапиве не подходи.

Повернулась и ушла в домик спать лиса. Просыпается на утро и смотрит в окошко, а на ее огороде пусто, ни одной крапивушки не осталось. Улыбнулась лиса и пошла завтрак готовить.

Сказка Заячья Избушка. Русские народные сказки для детей. Сказка перед сном

Иллюстрации к сказкам

Многие сказки, которые вы будете читать малышам, сопровождаются красочными иллюстрациями. Выбирая иллюстрации для сказок, чтобы показывать их детям, старайтесь, чтобы на рисунках звери были похожи на зверей, у них были правильные пропорции тела и хорошо прорисованные детали одежды.

Это очень важно для детей 4-7 лет, так как в этом возрасте формируется эстетический вкус и ребенок делает свои первые попытки и других героев сказок. В 5-7 летнем возрасте малыш должен понимать, какие пропорции есть у животных и уметь их схематично изобразить их на бумаге самостоятельно.

Сказки, которые учат добру…

Эти добрые сказки на ночь со счастливым и поучительным концом порадуют перед сном вашего ребенка, успокоят, научат добру и дружбе.

2. Сказка о том, как Федя спас лес от злого колдуна

Приехал летом мальчик Федя Егоров отдыхать в деревню к своим бабушке и дедушке. Деревня эта стояла у самого леса. Решил Федя сходить в лес за ягодами и грибами, но дедушка с бабушкой его не пустили. Они сказали, что в их лесу живёт настоящая Баба-Яга, и вот уже более двухсот лет никто не ходит в этот лес.

Федя не поверил, что в лесу живёт Баба-Яга, но бабушку с дедушкой послушался и в лес не пошёл, а пошёл на речку ловить рыбу. За Федей увязался кот Васька. Рыба клевала хорошо. В банке у Феди плавали уже три ерша, когда кот опрокинул её и съел рыбу. Увидел это Федя, расстроился и решил рыбалку отложить на завтра. Вернулся Федя домой. Бабушки с дедушкой дома не было. Убрал Федя удочку, надел рубашку с длинными рукавами и, взяв корзинку, пошёл к соседским ребятам позвать их в лес.

Федя считал, что бабушка с дедушкой сочинили про Бабу-Ягу, что они просто не хотят, чтоб он ходил в лес, ведь в лесу всегда очень легко заблудиться. Но заблудиться в лесу Федя не боялся, так как в лес он хотел идти с друзьями, которые давно живут здесь, а значит, хорошо знают лес.

К большому удивлению Феди все ребята отказались идти с ним и его стали отговаривать. …

3. Обещайкин

Жил-был мальчик Федя Егоров. Федя не всегда выполнял свои обещания. Иногда, пообещав родителям убрать за собой игрушки, он увлекался, забывал и оставлял их разбросанными.

Однажды оставили родители Федю одного дома и просили его не высовываться из окна. Федя пообещал им, что не будет высовываться из окна, а будет рисовать. Он достал всё необходимое для рисования, расположился в большой комнате за столом и начал рисовать.

Но только папа с мамой ушли из дома, Федю сразу потянуло к окну. Федя подумал: «Ну и что, что обещал не выглядывать, быстренько выгляну, посмотрю, чем ребята занимаются во дворе, а папа с мамой и не узнают, что я выглядывал».

Подставил Федя стул к окну, влез на подоконник, опустил ручку на раме и не успел даже потянуть створку окна, как она сама распахнулась. Каким-то чудом, прямо как в сказке, появился перед окном ковёр-самолёт, а на нём сидел незнакомый Феде дедушка. Дедушка, улыбнувшись, сказал:

– Здравствуй, Федя! Хочешь, я тебя покатаю на своём ковре? …

4. Сказка про еду

Мальчик Федя Егоров заупрямился за столом:

– Не хочу есть суп и кашу не буду. Хлеб не люблю!

Обиделись на него суп, каша и хлеб, исчезли со стола и оказались в лесу. А в это время по лесу рыскал злой голодный волк и говорил:

– Люблю суп, кашу и хлеб! Ой, как бы я их поел!

Услышала это еда и полетела волку прямо в пасть. Наелся волк, сидит довольный, облизывается. А Федя, так и не поев, ушёл из-за стола. На ужин мама подала картофельные оладьи с киселём, а Федя снова заупрямился:

– Мама, да не хочу я оладьи, я хочу блины со сметаной!

5. Сказка о Пищухе-нервотрёпке или волшебная книга Егора Кузьмича

Жили два брата – Федя и Вася Егоровы. Постоянно они затевали драки, свары, что-то делили между собой, ссорились, спорили по пустякам, и при этом младший из братьев – Вася, всегда пищал. Иногда пищал и старший из братьев – Федя. Писк детей очень раздражал и огорчал родителей, а особенно маму. А от огорчения люди часто заболевают.

Вот и мама этих мальчиков заболела, да так, что даже к завтраку, обеду и ужину перестала вставать.

Врач, который приходил лечить маму, выписал ей лекарства и сказал, что маме нужны тишина и покой. Папа, уходя на работу, просил детей не шуметь. Он дал им книгу и сказал:

– Книга интересная, почитайте. Думаю, она вам понравится.

6. Сказка про Федины игрушки

Жил-был мальчик Федя Егоров. Как и у всех ребят, было у него много игрушек. Федя любил свои игрушки, с удовольствием играл ими, но одна беда – не любил он убирать их за собой. Поиграет и бросит там, где играл. Лежали игрушки в беспорядке на полу и мешали, все запинались за них, даже Федя сам их отшвыривал.

И вот однажды надоело это игрушкам.

– Нам надо бежать от Феди, пока нас совсем не переломали. Надо идти к хорошим ребятам, которые берегут свои игрушки и убирают их, – сказал пластмассовый солдатик.
…

7. Поучительная сказка для мальчишек и девчонок: Чёртов хвост

Жил-был Чёрт. Был у того Чёрта волшебный хвост. С помощью своего хвоста Чёрт мог очутиться где угодно, но, главное, хвост Чёрта мог исполнить всё, что тот захочет, для этого ему стоило только задумать желание и взмахнуть своим хвостом. Чёрт этот был очень злой и очень вредный.

Волшебную силу своего хвоста использовал для вредных дел. Он устраивал на дорогах аварии, топил в реках людей, подламывал лёд под рыбаками, устраивал пожары и творил много других злодеяний. Однажды Чёрту надоело жить одному в своём подземном царстве.

Построил он себе царство на земле, обнёс его густым лесом и болотами так, чтоб никто не мог к нему подойти, и стал думать, кем ещё заселить своё царство. Думал-думал Чёрт и придумал заселить своё царство помощниками, которые будут творить вредные злодеяния по его приказу.

В помощники себе Чёрт решил взять непослушных детей. …

Также в тему:

Стихотворение: “Федя – славный мальчуган”

Весельчак мальчишка Федя
Едет на велосипеде,
Едет Федя по дорожке,
Влево отступив немножко.
В это время на дорожку
Выпрыгнула Мурка – кошка.
Федя вмиг притормозил,
Кошку-Мурку пропустил.
Едет дальше Федя бойко,
Друг кричит ему: – Постой-ка!
Дай я прокачусь чуть-чуть.
Это ж друг, ни кто-нибудь,
Федя дал: – Бери, дружок,
Прокатись один кружок.
Сам присел он на скамейку,
Видит: кран, а рядом лейка,
А на клумбе ждут цветочки –
Кто бы дал воды глоточка.
Федя, соскочив с скамейки,
Все цветы полили из лейки
И гусям налил водицы,
Чтобы те могли напиться.
– Федя наш такой хороший,
– вдруг заметил котик Проша,
– Да, он нам в друзья годится,
– сказал гусь, попив водицы.
– Гав-гав-гав! – сказал Полкан,
– Федя – славный мальчуган!

“Федя – мальчик хулиган”

Весельчак мальчишка Федя
Едет на велосипеде
Без дороги напрямик
Едет Федя – озорник.
Едет прямо по газону,
Вот наехал на пионы,
Поломал три стебелька,
И спугнул три мотылька,
Он помял ещё ромашки,
Зацепил за куст рубашку,
С ходу врезался в скамейку,
Пнул и опрокинул лейку,
В луже замочил сандалии,
Грязью извозил педали.
– Га-га-га, – сказал гусак,
Ну какой же он чудак,
Надо ж ездить по дорожке!
– Да, – сказал котёнок Прошка,
– тут же вовсе не дорога!
Кот сказал: – Вредит он много!
– Гав-гав-гав, – сказал Полкан,
– Этот мальчик – хулиган!